аля-ля!.. Гнев сменятся смехом: хохочет, хохочет, что с него возьмешь, слабоумного, явная психическая неполноценность. Думаете, лучшие дипломаты в Гааге? Нет, в Москве - врачи! И Семашко, выступая в цирке, именно там, утаил правду, трюк такой, кульбит: Ленин легко взбегает по лестнице, совершенно свободно говорит, шутит, трунит по своему обыкновению над всеми, рвется к работе. - Один ты прав, все не правы! - снова Гюльсум, а он не знает, какие доводы привести, что молчать невмоготу? Не выдержала б, если Наримана вот так, наотмашь: антипартийный и антисоветский элемент, - это Коба о татарине Султан-Галиеве: вздумал спорить об особых правах республик, объявленных независимыми, - сняли со всех постов, тут же на заседании партколлегии арестовали, препроводив в тюрьму. Вся свора тогда набросилась. Нет, не страх, не малодушие: Нариман два года уже воюет воткрытую с Кобой. Коба и ужесточает формулировки против Султан-Галиева, и он же, Коба, наружную мягкость выказывает: Сталин: Тут говорили, что его нужно расстрелять, судить и прочее. А я утверждаю, что его надо освободить. Человек признался во всех своих грехах и раскаялся, для чего же держать его в тюрьме? Голос (чей?): Что он будет делать? Сталин: Его можно использовать на другой работе. Голос: Он теперь не свой. Сталин: Да, чужак, но, согрешив, раскаялся, зачем судить? Голос: Нет, освобождать нельзя. Сталин: Таково мое мнение, а вы решайте. Голос (будто сам Коба, но голос - не его): С ним надо говорить языком ревтрибунала! Увы, все слова выговорены, пустышки, исчезло ощущение, ради чего живешь, сузилась цель - не мир, не страна, даже не край родной, а сын: вырастить, сыграть свадьбу пусть продолжит род Наримановых. Свет погас, это часто теперь. От снега, он обильно выпал вч
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
