проигнорировал столь вопиющее нарушение благопристойности. Мы, Вустеры, умеем сдерживать свои эмоции.
– Убирай, Дживс, – с достоинством ответил я. – Исполни все, не медля ни минуты.(6)
До конца недели наши отношения оставляли желать лучшего. По утрам этот тип подавал мою порцию чая с ледяной отрешенностью. Двадцать третьего декабря всю дорогу в Скелдингс он просидел истуканом, а когда перед обедом стал вдевать запонки в мою рубашку… одним словом, именно так я и представлял себе акт гражданского неповиновения. Конечно, все это меня ужасно тяготило. Двадцать четвертого декабря, едва открыв глаза, я принял решение: раскрыть перед ним все деликатные обстоятельства и положиться на дживсовское врожденное здравомыслие.
Проснулся я, кстати, в превосходном настроении. Все складывалось как нельзя лучше. Леди Уикэм, дама с незабываемым носом, до оторопи похожая на тетю Агату обводами корпуса, встретила меня вполне дружелюбно, а ее дочь Роберта была так радушна, что в моем сердце, должен признаться, задребезжали давно затихшие струны. Что до сэра Родерика, то он, похоже, проникся рождественским духом до неприличия. При мимолетной встрече со мной у него дернулся уголок рта – видимо, так он представляет себе улыбку, – и он произнес: «Ага, молодой человек». Пускай не прослезившись от радости и умиления, но все же произнес! Как по мне, так это не меньшее чудо, чем лев, возлегший рядом с ягненком.(7)
Жизнь выглядела прекрасной во всех отношениях; оставалось лишь поведать Дживсу о всяческих тонкостях и подоплеках.
Он скрывался в клубах пара с утюгом в руках.
– Дживс!
– Сэр?
– Так вот, насчет этой истории с нашей поездкой в Скелдингс. Хочу сказать тебе пару слов для ясности. Думаю, ты имеешь право на информацию.
– Простите, сэр?
– Я знаю,
– Убирай, Дживс, – с достоинством ответил я. – Исполни все, не медля ни минуты.(6)
До конца недели наши отношения оставляли желать лучшего. По утрам этот тип подавал мою порцию чая с ледяной отрешенностью. Двадцать третьего декабря всю дорогу в Скелдингс он просидел истуканом, а когда перед обедом стал вдевать запонки в мою рубашку… одним словом, именно так я и представлял себе акт гражданского неповиновения. Конечно, все это меня ужасно тяготило. Двадцать четвертого декабря, едва открыв глаза, я принял решение: раскрыть перед ним все деликатные обстоятельства и положиться на дживсовское врожденное здравомыслие.
Проснулся я, кстати, в превосходном настроении. Все складывалось как нельзя лучше. Леди Уикэм, дама с незабываемым носом, до оторопи похожая на тетю Агату обводами корпуса, встретила меня вполне дружелюбно, а ее дочь Роберта была так радушна, что в моем сердце, должен признаться, задребезжали давно затихшие струны. Что до сэра Родерика, то он, похоже, проникся рождественским духом до неприличия. При мимолетной встрече со мной у него дернулся уголок рта – видимо, так он представляет себе улыбку, – и он произнес: «Ага, молодой человек». Пускай не прослезившись от радости и умиления, но все же произнес! Как по мне, так это не меньшее чудо, чем лев, возлегший рядом с ягненком.(7)
Жизнь выглядела прекрасной во всех отношениях; оставалось лишь поведать Дживсу о всяческих тонкостях и подоплеках.
Он скрывался в клубах пара с утюгом в руках.
– Дживс!
– Сэр?
– Так вот, насчет этой истории с нашей поездкой в Скелдингс. Хочу сказать тебе пару слов для ясности. Думаю, ты имеешь право на информацию.
– Простите, сэр?
– Я знаю,
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
