знав, что в машине удушающе жарко, открыл окно, опустив стекло до конца. Пекло началось уже с утра, стояла непривычная жара для Лондона. Какая именно, Эймос не знал, потому что, обратившись с этим вопросом к неизбежному немцу-администратору за стойкой в холле отеля, получил ответ в градусах по Цельсию. Сделав приблизительный перевод, получил цифру, близкую к девятистам.– Закрой немедленно.Он посмотрел на жену:– Я как раз хотел попросить тебя открыть с твоей стороны тоже.– Эймос, мои волосы, – прозвучало в ответ.– Твои волосы в полном порядке.– Это потому, что я вчера заплатила Видалу Сассуну целое состояние. И если хочешь, чтобы я и дальше выглядела прилично, закрой окно.У Эймоса мгновенно мелькнула мысль о том, насколько жена похожа на свою мать. Он ненавидел свою тещу больше всего на свете, она шла следующей после Гитлера.– Страшная жара, – отозвался он.– Да я знаю, что жарко, коротышка. Поэтому я и не хотела ехать в метро.– Если я закрою окно, мы окажемся в запертой коробке и будет полное сходство с метро. А ты сама не хотела метро.– Господи, какой ты ребенок. – Лайла с раздраженным видом опустила стекло со своей стороны, и в такси сразу ворвался жаркий вихрь.– Так гораздо лучше, – сказал Эймос. Он уже решил, что победа осталась за ним, и удивился, когда услышал:– Сколько ты дал швейцару?– Что?– Сколько, какие чаевые?Эймос пожал плечами:– Не знаю. Может быть, шиллинг.– Ах, ты не знаешь! Ты дал швейцару, наверно, доллар, но, как и положено деревенщине, даже не понял.– Не давал я ему никакого проклятого доллара!– Тогда сколько?– Ты же в это время садилась в машину, спиной ко мне, так какого дьявола ты уверена, что я ему вообще что-то дал?– Когда такая сумма утекает от нас напрасно, для меня достаточно просто находиться
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
