андартные, в рамках устоявшихся традиций центральных областей.
Потом, правда, я не раз сталкивался с подобными явлениями. И теперь уже не удивляюсь. Я знаю, в чем тут причина.
В ожидании попутного транспорта я ходил и портил нервы всем, кто хоть косвенно был связан с происшедшей историей. Я требовал, я грозил, я заявлял, что добьюсь возбуждения следствия и докажу, что их действия от начала до конца были неверными, что это они, а не я злостным образом нарушили инструкции, что это из-за них погиб Элхон. Но я с каждым днем все отчетливее понимал: передо мной непробиваемая стена, все мои угрозы, все мои требования напрасны, и я только трачу понапрасну свою нервную энергию.
И вот однажды, в день, когда снова должна была дежурить та самая остроносая женщина, я незаметно пробрался через черный ход в диспетчерскую космопорта.
Поначалу, оглядевшись, я подумал, что в помещении никого нет. Было тихо - космопорт работал лишь от случая к случаю, когда на Сэгалон залетали транзитные звездолеты - все экраны, кроме дежурного, были погашены, и я уже собирался уйти, как вдруг заметил на стуле перед пультом форменное платье, сумочку, какие-то тряпки. А чуть поодаль, у открытого окна - слизняка, крабиллуса, греющегося на солнце. Он распластался вдоль задней стенки пульта и даже не пытался замаскироваться, совершенно уверенный, видимо, в полной безопасности. Мелкие волны пробегали по его лоснящейся коже, и в такт с ними она меняла окраску, переливаясь всеми цветами радуги. Я был опытным охотником, я знал, что у такого экземпляра мимикрическая железа до предела насыщена редкоземельными элементами. Но я никак не мог понять, как мог очутиться крабиллус в диспетчерской. Я бы до сих пор, наверное, так ничего и не понимал, если бы он попытался
Потом, правда, я не раз сталкивался с подобными явлениями. И теперь уже не удивляюсь. Я знаю, в чем тут причина.
В ожидании попутного транспорта я ходил и портил нервы всем, кто хоть косвенно был связан с происшедшей историей. Я требовал, я грозил, я заявлял, что добьюсь возбуждения следствия и докажу, что их действия от начала до конца были неверными, что это они, а не я злостным образом нарушили инструкции, что это из-за них погиб Элхон. Но я с каждым днем все отчетливее понимал: передо мной непробиваемая стена, все мои угрозы, все мои требования напрасны, и я только трачу понапрасну свою нервную энергию.
И вот однажды, в день, когда снова должна была дежурить та самая остроносая женщина, я незаметно пробрался через черный ход в диспетчерскую космопорта.
Поначалу, оглядевшись, я подумал, что в помещении никого нет. Было тихо - космопорт работал лишь от случая к случаю, когда на Сэгалон залетали транзитные звездолеты - все экраны, кроме дежурного, были погашены, и я уже собирался уйти, как вдруг заметил на стуле перед пультом форменное платье, сумочку, какие-то тряпки. А чуть поодаль, у открытого окна - слизняка, крабиллуса, греющегося на солнце. Он распластался вдоль задней стенки пульта и даже не пытался замаскироваться, совершенно уверенный, видимо, в полной безопасности. Мелкие волны пробегали по его лоснящейся коже, и в такт с ними она меняла окраску, переливаясь всеми цветами радуги. Я был опытным охотником, я знал, что у такого экземпляра мимикрическая железа до предела насыщена редкоземельными элементами. Но я никак не мог понять, как мог очутиться крабиллус в диспетчерской. Я бы до сих пор, наверное, так ничего и не понимал, если бы он попытался
Навигация с клавиатуры: следующая страница - или ,
предыдущая -
